На поминальном столе кто-то из присутствующих, говоря о человеческих достоинствах Лидии Григорьевны Кротовой, как бы между прочим, заметил, что никогда не видел её без причёски. Подчеркнув тем самым женское обаяние той, что ушла в мир иной, оставив о себе добрые слова – импульсы в энергетическом пространстве, обозначенные аурой любви. Она всю жизнь, по крайней мере, насколько её помню, носила короткую стрижку с вьющимися локонами. Привычка так стричься, скорее всего, от тех военных времён, когда думалось не о причёске и макияже, но всё же очень хотелось быть красивой. Даже в тесноте партизанской землянки, даже среди окровавленных бинтов временно развёрнутых госпиталей. Впрочем, вот как она сама пишет о тех временах в письме своему бывшему фронтовому другу: «Дорогой Аркадий Яковлевич! Поздравляю Вас от всей души с 20-летием освобождения Белоруссии от фашистской нечисти, за которое мы много перенесли ужасов, невзгод и испытаний в юности. Как я рада была и счастлива, когда услышала сегодня по радио, что вы прошли по завоёванным (далее неразборчиво – М.К.). Воскресла вся моя юность, лица ребят.
Особенно наша Ирина Фильчёнок. Ведь её уже нет. Передо мной она почему-то всегда с пистолетом, заткнутым за юбку… А я, как видите, жива. Видимо, суждено жить. А помните, когда фашисты оценивали мою голову: кто поймает, тот получит 60000 марок. Когда вы провожали нас в разведку, всегда со словами: держитесь, крепитесь, но задание выполните… Мы шли по ночам, по лесам, по болотам». Читаю эти искренние, будто кровью сердца написанные строки, и вспоминаю давным-давно услышанные и просто осевшие в памяти стихи. Они – о таких вот двадцатилетних девчонках, чьи судьбы попали в беспощадное месиво войны. И не понять, где больше было горечи: в жерле или на выходе, там, где уже осознавалась отчаянная боль невозвращённых потерь:
…Они в сапогах и валенках
Шагали путём войны
И плакали на развалинах
И мёрзли в окопах они.
С винтовками и лопатами –
Дела военной поры…
Они были просто девчатами,
Что там ни говори.
Пугались посвиста мины,
Нескромных взглядов чужих.
А гинули, как мужчины,
На горьких полях своих.
«Аркадий Яковлевич! Как хочется вас увидеть, поговорить. Ведь у вас я приняла первое боевое крещение. Сначала в разведке, в боях, а потом первый раненый Егор. Помните, который умер от столбняка?»
Это же как цепко надо привязаться памятью к прошлому, чтобы держаться за него и двадцать, и тридцать лет… И всю долгую-долгую жизнь. Так альпинист повисает на страховочной верёвке, ощущая под ногами бездну и, как спасательный круг, сжимает онемевшими пальцами мокрую упругость каната. Таким спасательным кругом была для Лидии Григорьевны её сумасшедшая, несущая в себе боль бесконечных потерь, партизанская юность.
…Вчитываясь в скупые строчки её автобиографии, будто переживаешь судьбу неоперившихся птенцов 41-ого, выпорхнувших из родных гнёзд на бреющем, осторожном полёте, но так и не успевших самостоятельно стать на крыло. Правда, у Лидии, родившейся в 1922 году в крестьянской семье, уже был на руках диплом выпускницы фельдшерской акушерской школы, которая размещалась в городе Кинешма, неподалёку от её родной деревни в Ивановской области. Здесь уже до войны прошла сплошная коллективизация. Её темпы диктовались советской властью. А родители Лиды были законопослушными. Когда девочке исполнилось всего 16 лет, умер отец, “до революции – крестьянин, и после революции – крестьянин» – напишет потом Лидия Кротова в своей автобиографии. Но то, что деревенская девчонка смогла в те времена получить медицинское образование, свидетельствует о тогда ещё начавшемся в сёлах процессе урбанизации а, самое главное, – о целеустремлённости и качественной образовательной подготовке крестьянских детей. Но не было бы у Лиды специальности фельдшера – может,совсем по иному сложилась бы её судьба. А так – в руках – документ об образовании, узелок с нехитрыми девичьими пожитками и направление на работу в Полоцкий район Витебской области. А через пару месяцев – война. Мобилизация в войсковую часть на должность военфельдшера. Окружение. Плен. Типичная история воинских формирований, дислоцировавшихся перед началом войны в Белоруссии. Потом получился побег из эшелона, прямо из-под носа вооружённой немецкой охраны. Белорусская крестьянка, рискуя жизнью, приютила испуганную, измождённую от долгого блуждания по незнакомым местам, девушку. Отойдя от потрясения, Лида начала искать связь с партизанами. Попавшие в окружение бойцы Красной Армии формировались в боевые группы, чтобы здесь, в тылу врага, бороться с оккупантами. И уже в мае 1942 года Лидия Кротова возглавила санитарную службу партизанской бригады имени Суворова.
В 1988 году в издательстве «Беларусь» вышла книга «В семье партизанской» Н.Е.Усова, бывшего комиссара партизанской бригады. В ней автор рассказал о мужестве своих соратников по борьбе. Лидии Григорьевне Кротовой он посвятил следующие строки: «Я посетил раненых, а заодно проверил, как подготовился госпиталь к предстоящим боям в условиях блокады. Операционная располагалась недалеко от Шоши, чтобы немедленно оказывать раненым помощь. Обычная хата, только передняя заставлена разнокалиберными крестьянскими кроватями. На них – недавно оперированные бойцы. В центре лежал без сознания Фёдор Новиков. Белое, как простыня, лицо искорежено гримасой боли. Лидия Кротова, начальник санитарной службы бригады, поправляла на его животе повязку, набрякшую кровью.
– Очень плох, – шепнула она мне. – Очень…
Коль уже Лидия Григорьевна так определила, значит, верно. Сколько помнилось мне, она не ошибалась…
Лидия Григорьевна показала мне пакеты с перевязочными материалами – полосы льняного полотна, мягкого, уже бывшего в употреблении, но прокипячённого в щелоке, марлю, вату, лекарства, полученные с Большой земли. Показала и свою лесную аптеку – луговые и лесные травы…
– Так что, Николай Егорович, не беспокойтесь: медики не подведут, – сказала Кротова».
Автор рассказывает о самых напряжённых днях боевых партизанских будней. Когда немцы обрушили на партизан, дислоцировавшихся в районе озера Шоши, удар небывалой силы. Задействованы были техника, артилерия, самолёты. Вооружённые до зубов каратели всё туже сжимали кольцо блокады. Наглея, они шли по болотам во весь рост и сразу теряли свой боевой дух, когда навстречу им поднимались люди с оружием в руках. Выжившие после артподготовки, опоясанные окровавленными бинтами, они защищали себя и землю, на которую в очередной раз пришла весна. Был апрель 1944 года. По буеракам бушевали нежно-белые соцветья ветрениц. Жёлтые душистые почки распускались на тонких ветках верболоза. Холодная прозрачная вода сочилась из чистых криниц. Так жизнь побеждала смерть. И случился прорыв – Ушачский. Под таким названием он и вошёл в историю Великой Отечественной. «Теперь в лесу за деревней Обухово, когда все, смертельно уставшие свалились на землю, наши медики перевязывали раненых. Я смотрел на Лидию Григорьевну и удивлялся её стойкости. Александр Григорьевич Нежинский, её муж,погиб во время прорыва. Превозмогая личное горе, она действовала до конца, вынесла из-под обстрела 13 раненых партизан. Сейчас тоже вроде не знает усталости: ходит от одного к другому, перебинтовывает, оказывает неотложную помощь.
– Отдохнули бы, Лидия Григорьевна, девчата сами справятся.
Она взглянула на меня воспалёнными от бессонницы глазами, поняла, что это своеобразное сочувствие и соболезнование по поводу гибели Александра Григорьевича, тихо сказала.
– Тяжко мне, товарищ комиссар…».
…После войны Лидия Григорьевна Кротова работала медсестрой в вилейской больнице. Вышла замуж. Родила дочь Людмилу, которой всю жизнь по-матерински гордилась. Людмила Рудая защитила кандидатскую диссертацию, работала советником аппарата председателя исполнительного комитета Содружества Независимых государств, преподавала в Академии управления при Президенте Республики Беларусь… У Лидии Григорьевны было всё: любимая работа, семейные радости, уважение тех, кто рядом. Но в глазах, добрых, по-детски чистых, казалось, навсегда поселилась затаённая грусть. Они вроде и не смеялись, когда её открытое лицо излучало улыбку.
Лидия Григорьевна Кротова ушла из жизни 28 октября прошлого года. По удивительному стечению обстоятельств, в хирургическом отделении больницы, где она отработала почти полвека. К сожалению, об этом уже мало кто помнит.
… Вечность как разлучила, так и соединила два любящих сердца. Теперь уже – навсегда.
Мария КУЗОВКИНА.
Фото из книги Н.Усова «В семье партизанской»
