26 ноября. Рано утром Мария Семеновна проснулась от запаха, который показался ей доволи знакомым. Перед глазами в одночасье предстала картина из детства: вот стоит русская печь, возле нее, застеленная самым белым ручником, длинная скамейка. На столе – много мисок с едой, в одной из которых румяные блины. Так вот откуда этот знакомый мне запах! Мама, Прасковья Антоновна, хлопочет где-то по дому, а отец, Семен Матвеевич, что-то мастерит во дворе. «Скоро будем кушать!» – слышится отдаленный голос. Маленькая Маша вдруг вздрагивает и понимает, что все это ей приснилось. Только вот сон был такой явный, что как будто и не было всех этих 95-ти лет. Но запах, запах то блинов, откуда? «Мамочка, с днем рождения тебя! Просыпайся, дорогая, блины уже на столе, и мы все тебя за ним ждем», – тихо на ушко шепчет дочка. И Мария Семеновна понимает, что это был сон.
До сих пор она в подробностях помнит уроки географии в средней школе, с легкостью может перечислить основные острова Японии, со свойственной учителю интонацией рассказывает о получении анилина из нитробензола и как Менделеев сумел наладить производство секретного бездымного пороха для артиллерии. В свои, уже 95, она удивительно моложава и приветлива. Не сожалеет ни о чем, разве что о времени, которое так быстро пролетело. Историю жизни учителя химии, Марии Семеновны Рынкевич, легкой не назовешь, но зато, как признается сама юбилярша, от этого она была не менее интересной.
«Может, формулу пиррола помните?»
Жизнь не пробежала, она пролетела! Нелегкая, но интересная. Родилась я на Могилевщине, в деревне Хомичи Кировского района. Теперь это уже Заводская улица районного центра. В семье нас было четверо: два сына и две дочери. Семья считалась небольшой, так как для деревни четверо детей было не показателем. Я с сестрой были старшими. В отличие от меня, много она не училась, хотя и была очень талантливой. Получила начальное образование, после чего, за компанию с подружками бросила школу и стала помощницей отцу по хозяйству. А вот мне получить образование все-таки удалось. Отец даже старался, чтобы я его получила. Помню, в начальной школе было всего одно помещение на четыре класса и на всех один учитель. Вот в таких условиях нам приходилось учиться. А в третьем классе я была уже учительницей, помогала учителю работать с первоклассниками. Например, скажет он мне проверить письмо у детей, я прохожу между рядами и у кого неправильно буква написана – ее исправляю и говорю переписать ее заново. Аналогично проверяла и чтение. Чуть позже, в соседней деревне, окончила среднюю семилетнюю школу. Затем отец постарался и определил меня в железнодорожную школу г. Бобруйск. Но надолго я там не задержалась. Через месяц он за мной приехал и сказал, что в Кировской средней школе открывается класс. Вернулась я туда, признаться, с большой охотой. И в 1938 году ее окончила. В школе были очень сильные педагоги: математик, географ, химик. Все они были очень увлечены своими предметами и поэтому навсегда врезались в мою память. В том же году я стала студенткой физико-математического факультета Гомельского педагогического института им. Чкалова. Но в итоге попала на биологический. Как? Очень долгое время на него набирались слабые студенты. А в тот год, когда поступала я, деканы факультета органической и неорганической химии сами принимали вступительные экзамены, чтобы набрать более сильных учащихся. На экзамене у меня спросили: «А может формулу пиррола вы помните?» А я помнила, что она была в учебнике на сноске. В итоге эту формулу им и выдала, после чего они от меня уже не отстали: «Почему бы вам с физико-математического не пойти на химико-биологический, Мария? У вас все для этого есть!» Я и согласилась. Вы же понимаете, малое сельское дитя уговорить зачастую легко. Школа дала хорошие знания, поэтому уже в институте заниматься было мне нетрудно. В итоге получилось доучиться до третьего курса. Оставался последний, четвертый, но вмешалась война.
«Это был сущий ад»
Помню, что не успели мы еще сдать последний экзамен по минерологии и геологии, как началась война. Для всех нас она стала неожиданной. Жили мы тогда в общежитии, возле кладбища. Помню, однажды ночью услышали: «В окопы, в окопы!» и повели нас туда цепочкой. На следующий день в институте про учебу уже никто не говорил, а сказали готовить к эвакуации оборудование, которое мы собирали с утра до ночи. Тем, кто был гомельчанином – хорошо, они же дома. А нам, приезжим, что делать? А тут еще и слух прошел, что наше общежитие под госпиталь хотят переоборудовать. У подруги знакомый милиционер на вокзале работал. Мы к нему. А он и говорит нам: «Девочки, даже не знаю, что вам и посоветовать, но точно знаю только одно, что этот поезд, который сейчас едет на Бобруйск – последний. Если хотите – я вас еще впихну в него». Так и сделали. В поезде кто-то сказал, что в Бобруйске уже пахнет порохом. Доехали мы только до Жлобина, на станции которого прозвучало объявление: «Поезд дальше не идет. Решайте – кто куда». А до Бобруйска нам еще оставалось полдороги. И мы с подругой моей по шпалам пошли дальше. Дело было утром, день еще был впереди. Это нас хоть как-то радовало. Сколько шли – уже не вспомню, но знаю точно, что долго. Пришли мы под Бобруйск – ничего не видно, сплошной дым и грохот от взрывающихся мостов. Вдоль реки Березина – окопы, и в каждом из них, через метр-полтора, лежат солдатики с винтовками. Совсем еще дети! Они к нам: «Девочки, где и что слышно?» И тут резко закружили самолеты, начали бомбить. После бомбежки, куда ни глянь – трупы. Кругом голоса, крики, плачь. Сказать, что было страшно – значит не сказать ровным счетом ничего. Это был ад. Мы с подругой сбросили с себя последние ноши, чтобы было легче пробраться к Могилевскому шоссе. Когда нашли его – то пошли не по самой дороге, а вдоль. После чего еще набрели на немцев. Здоровые, с засученными рукавами, с автоматами, едут и машут нам руками. Но проехали мимо нас в своем направлении. Хотя теперь, когда вспоминаю их, дрожь по телу еще бежит. Дошли мы с подругой все-таки до Кировска и сразу побежали ко мне домой. Радости родительской не было предела. А после всего этого нас еще ожидало три года оккупационного ада.
«С мужем прожили достойную жизнь»
С Иваном Сильвестровичем, моим будущим мужем, мы были знакомы еще до войны. Его направили работать в боровицкую школу нашего района, километров пять от Хомичей. А там жили все мамины родственники. И вот, когда я училась в 8 классе, женился в том поселке мой двоюродный брат. На свадьбе у него мы с Ваней друг друга и увидели. После, в 1944 году, когда война еще не закончилась, но школы уже открывались, районные власти отправили меня работать в ту же школу, в которой работал мой будущий муж до ухода в армию в конце 1930-х. Был он там на хорошем счету: добрый, интеллигентный, умный. Хорошо себя зарекомендовал и поэтому к нему было соответствующее отношение. К слову, он очень хорошо дружил с моим соседом, Шуриком, который вместе с ним работал в той же школе до армии, а также вместе служил в армии. До мужа, конечно, были еще другие ухажеры. Например, партизан, комсомольский вожак Сергей. Красавец неписанный, статный, девчата за ним так и увивались. Но мой разум вовремя сработал и удалось рассмотреть в нем не совсем порядочного парня. Были и другие кавалеры, но судьба в итоге свела с тем, с кем надо было. В начале 1945 года под Кёнигсбергом Иван Сильвестрович получил ранение, после чего его демобилизовали. Домой вернулся – ни кола ни двора после войны. Но жизнь то надо продолжать. Затем власти направили его работать в Западную Беларусь. Так он оказался в Вилейке. Тут сначала стал военруком, затем работал учителем биологии и географии. В 1946 году мы с ним поженились. Привез он меня в Вилейку и пришлось нам начинать новую жизнь. Это теперь молодым проще, а тогда все было совсем по-другому. Предложили мне здесь стать директором вечерней школы. А я ведь еще совсем молодая, без руководящего опыта. Ну как-то проработала на этой должности два года, пока не забеременела. После директором вечерней школы назначили мужа. Позже, занимал он и другие руководящие должности, в том числе был директором первой школы, а после, когда построили третью школу – возглавил ее.
«Когда учителя теперь начинают плакаться, мне хочется смеяться»
И первую и третью школу мужу пришлось полностью оборудовать. Тогда ведь как было – школы строились за один год и сдавались, что называется, совсем голыми, с кучей недоделок. А на тот момент я работала в первой и был там у меня уже свой оборудованный кабинет химии. А что значит создать кабинет химии? Это не как кабинет физики – привез приборы и демонстрируй детям на уроках всякие законы, а это сотни реактивов, которые нужно было разлить в свою емкость. Бутылочек с ними у меня в кабинете было тысячи! С детства приучили с ответственностью относится к делу, так и с работой старалась: если урок практический – дети должны были наглядно усвоить материал, если теоретический – получить полноценную информацию по каждой теме. А какие у меня были дети! Послушные, трудолюбивые, а некоторые – с золотыми руками. Надо было что-то смастерить для кабинета химии – они в мастерской допоздна засиживались. И вдруг муж заявляет, что надо идти в третью школу работать. «Ты что, смеешься?» – спрашиваю у него. Представляете, каково это, когда уже все налажено, столько труда вложено, а тут снова все с нуля! Помню, посадил меня Иван Сильвестрович напротив себя и сказал: «Ну, вот представь нашу жизнь. У тебя педсовет в понедельник, а у меня в пятницу, у тебя родительское собрание тогда-то, а у меня тогда-то, профсоюзные собрания также не в один день. Мы детей своих, Маша, вместе будем видеть когда-нибудь? Вот как ты себе эту жизнь представляешь?» И тогда я задумалась. Оба с ним мы были трудоголиками, а тут с таким раскладом, и правда, не до детей будет совсем. Поэтому я согласилась. Так мы с ним в одной школе оказались. И слава Богу, дети в итоге выросли такими, какими надо. На новом месте все пришлось в буквальном смысле начинать с нуля. На уроке я не привыкла, чтобы не было возможности детям наглядно демонстрировать тему, но свой кабинет химии со старого на новое место полностью перевезти было нельзя. Правда, самодельные приборы все же забрать мне разрешили. Выкручивалась по-разному: с реактивами помогали на прежнем месте работы, постепенно ездила в Молодечно и закупалась новыми, но ведь это всего полдела для того, чтобы создать новый полноценный кабинет. Поэтому теперь, когда учителя начинают плакаться, мне хочется смеяться. Коллектив третьей школы был, конечно, дружный и очень сильный, Иван Сильвестрович постоянно работал над его сплочением. Ну вот умел он с людьми находить общий язык, этого ему было не занимать. Ирина Маркевич, зауч начальной школы, была отменным ему помощником. Строгая, собранная, справедливая, она никогда себя не выпячивала. О некоторых людях ведь говорят, что на грамм сделал, а на два показал. Так у нее было все наоборот. Поэтому за начальную школу у мужа душа всегда была спокойна, ведь грамотно организованная начальная школа – это твердый фундамент для старших классов, а значит и для всего процесса обучения детей в целом. Поэтому я считаю, что именно благодаря всей этой налаженной системе,третьей школе и удалось выбиться в число лучших. Хотя сердце у меня всегда болело за обе: ведь первой школе я отдала 18 лет своей жизни, а второй 19. С мужем в работу друг друга мы не вмешивались. Могла ему уже дома что-нибудь на ухо подсказать, а так каждый строго выполнял свои обязанности.
«Когда помнят – всегда приятно»
После, уже будучи на пенсии, занималась подготовкой внуков к поступлению в вузы. Их у меня двое и все медики, причем вместе со своими женами. Есть еще две правнучки: старшая учится в 6 классе, а младшей только два года. Но вот скоро стану прабабушкой в третий раз. Среди моих бывших учеников есть и такие, что уже своих внуков имеют, а меня еще не забывают. Например, Шурик Попов. Не было ни одного праздника, чтобы он меня с ним не поздравил, и не было лета, чтобы он не приехал в гости. Также, Александр Борис, доктор наук, профессор, мой первый ученик с вечерней школы, где я начинала работать. Младше меня всего на два года. Он тоже каждый год не забывает обо мне. Вот такие есть у меня ученики. Что касается свободного времени, то всю жизнь стараюсь не сидеть без дела, как физического, так и умственного. В свое время много читала, работала в огороде, любила готовить, пока позволяло здоровье. Теперь страшно люблю цветы и кроссворды. А вообще я по жизни оптимист, свои болячки, которых за 95 лет немало собралось, стараюсь не выпячивать. Всю жизнь стремилась быть впереди, хотя теперь понимаю, что это плохо для женщины, семья все-таки должна у нее быть на первом месте. Однако судьбу свою не обойдешь и не объедешь, такое было время. Так что как Бог дал, так и хорошо. А еще теперь часто отца вспоминаю. Он был человеком труда и любитель всего прекрасного. Не женился, пока не построил дом. Ах, какой это был дом. Какое подворье, какая природа вокруг!.. Отец старался и делал красивым все, что его окружало. Эх, и почему так быстро закончился тот сон?! Пролетел так же стремительно, как и все мои 95 лет.
Екатерина КАРПИК.
Фото автора
