ОБ АВТОРЕ
Плавинский Александр Стефанович родился 23 мая 1965 года в деревне Нестёрки Вилейского района Минской области. В школьные годы серьезно занимался химией. В 1982 году с золотой медалью окончил Латыгольскую среднюю школу и поступил на химический факультет Белорусского государственного университета имени В.И. Ленина. В 1983 году, по окончании 1-го курса, был призван на срочную военную службу. После увольнения в запас продолжил обучение. В 1989 году с отличием окончил университет и был направлен по распределению преподавателем в среднюю школу г. Могилева. С 1989 года по 1992 год обучался в аспирантуре Института биоорганической химии Академии наук Беларуси. В апреле 1994 года в добровольном порядке поступил на военную службу во внутренние войска МВД Республики Беларусь.
Увлекается изучением истории родного края. Кроме родословной Плавинских, исследовал историю Вилейщины и Минского подполья. Данные исследования неоднократно публиковались в периодической печати. Вышли в свет его книги «Латыгольская летопись» и «500 лет роду Плавинских».
В настоящее время уже почти не осталось живых свидетелей трагедии, произошедшей летом 1943 года в небольшой деревне Седица, тогда еще Ильянского района Вилейской области. И лишь немногие из ныне живущих знают подробности этой истории. Участниками событий тех далеких дней стали все жители деревни, но непосредственно смерть вошла в дом лишь семьи Григория Мороза, чьих сыновей и дочь расстреляли немцы. Историю этой простой крестьянской семьи хотелось бы начать еще с предвоенного времени.
Волну новизны в тихую и размерную жизнь деревни Седица принес сентябрь 1939 года. Начали меняться, десятилетиями сформированные «пры Польшчы» устои жизни. После установления советской власти первыми в бурлящую пучину перемен вошли Николай Григорьевич Мороз и его сестра Вера – они вступили в ряды комсомола. Для жителей Западной Белоруссии тогда это был очень смелый шаг.
Их активная общественная жизнь на благо советской власти осталась востребованной и в годы фашистской оккупации. С началом войны наличие комсомольского билета стало смертельно опасным для их обладателей. Хорошо понимая, что иметь при себе комсомольский билет означает подвергать себя и своих близких большому риску, брат и сестра предусмотрительно спрятали их в надежном месте.
Несмотря на то, что деревня не входила в так называемую партизанскую зону, близко подступающий лес, в соседстве с болотом, делали ее привлекательным местом для партизан. По болотным тропам со стороны леса они спокойно посещали местных жителей, а в случае появления немцев, имели возможность тем же путем быстро и незаметно покинуть селение. В меру своих возможностей местные жители обеспечивали партизан продуктами, помогали одеждой. К комсомолке Вере Мороз чаще всего партизаны обращались за помощью в ремонте одежды и пошивке маскировочных халатов из парашютов. Достаточно зажиточная по тем меркам семья могла позволить себе роскошь купить до войны швейную машинку, и Вера хорошо научилась шить. Партизаны поздно вечером приходили в дом и приносили ей ворох одежды, которую она при свете керосиновой лампы потом штопала и зашивала. А из белой ткани получались отличные маскировочные халаты.
Братья Михаил и Антон были хорошими столярами и плотниками. Они для партизан в землянках делали окна и двери.
Как и все в деревне, семья сама выпекала в печи хлеб. Это были не те маленькие булки и булочки, вес которых сейчас измеряется в граммах, а большие, размером в половину крышки стола, караваи. Для большой семьи его одного хватало на несколько дней. Но частые визиты партизан не всегда ограничивались просьбами по ремонту и пошиву одежды и маскхалатов.
В трудные годы оккупации житейский опыт и добрые соседские отношения много раз спасали сельчан от неминуемой смерти. А как быть иначе? Днем в деревне хозяйничали немцы, с наступлением темноты появлялись партизаны. В подобной ситуации молчание было не то, что золотом – оно спасало жизни людей! Но всегда мог найтись подонок, который чужими руками захочет отомстить своим старым обидчикам. А что может быть проще: шепнул немцам, указал фамилию – и человека нет! Поэтому местные жители пошли на уникальный в своем роде шаг. Посовещавшись всей деревней, было решено, что старосту будут назначать по очереди: месяц один исполняет эти обязанности, месяц – второй. За годы войны все взрослые мужчины в деревне успели побывать на этой должности! И каждый знал – сделаешь кому-то подлость, через месяц будет очередной староста из числа родственников обиженного – и тогда зло вернется бумерангом! Два года этот механизм действовал безотказно!
Начало дня субботы 26 июня 1943 года не предвещало никаких событий. Жизнь деревни шла своим чередом. Днем по улице проехали на конях два вооруженных всадника. Никто из местных жителей не решился спросить у них, кто они и для чего здесь – время было такое!
После обеда, ближе к вечеру,местные жители протопили бани. Поскольку электричества не было, помывку проводили, максимально используя удобства светового дня. Не забывали о гигиене и партизаны. Они периодически обращались с просьбами к местным жителям и те не смели им отказать. В этот вечер все повторилось, как и всегда. Шестеро лесных гостей попросили Трофима Щуцкого попариться в его бане, которая стояла на краю деревни. Фактически там уже было болото. Вокруг рос густой кустарник, который отделялся от дороги нехитрым заборчиком, чтобы коровы и овцы не заходили и не путались в зарослях. Во время помывки партизан Трофим под видом работы по хозяйству ходил по двору и незаметно вел пристальное наблюдение за деревней. Такая предосторожность оказалась очень кстати. В это время вдали показались немцы, идущие плотной цепью по ржи. Их привезли с Молодечно и Красного. Экипированы они были в плащпалатки и каски. К счастью, зайти со стороны болота, где находилась баня, и сомкнуть кольцо, они не смогли и выбрали более доступные пути для начала операции. Увидев вдали карателей, Трофим немедленно предупредил партизан, и те, схватив оружие, быстренько скрылись через болото в лес.
Окружив деревню, на удобных позициях немцы установили несколько пулеметов. После этого начались в домах повальные обыски, всех жителей выгнали на улицу. Проверяли не только дома и хозяйственные постройки, но находили у крестьян даже закопанные ящики с одеждой и другими личными вещами, которые на месте были у них реквизированы.
Когда все было проверено, старший офицер достал список и стал вызывать указанных в нем людей: Мороз Николай, Мороз Михаил, Мороз Антон, Мороз Вера, Мороз Петр, Мороз Серафима. Но, среди собранных жителей их не оказалось – они проживали в другом конце деревни. Кроме них вызвал Марию Чинникову и Веру Новодворскую. Нужно отметить, что у последней было трое детей. Немец стал спрашивать, где ее муж? Она объяснила, что он ушел в Лепель к родственникам искать там жилье, для последующего переезда туда всей семьи. Разъяренный немец ударил по лицу Новодворскую. То ли сила удара была слабой, то ли женщина оказалась не такой хрупкой, как выглядела внешне, но после удара она не упала – устояла! Детишки уцепились за маму и начали громко плакать. Остальных жителей избивать не стали. Выяснив, что никого из семьи Мороза здесь нет, всю группу людей из Заболотья, так называемой окраины Седицы, повели к центру деревни. Там на выгоне у берега ручья, возле кузницы на земле уже были установлены пулеметы. Перед их дулами стали выстраивать всех сельчан от мала до велика. Вскоре к ним под конвоем привели группу еще и с другого конца деревни.
Немец снова зачитал список. Из вновь прибывшей группы вышли Мороз Николай, Мороз Михаил, Мороз Антон и Мороз Вера. Среди названных родственников не было Петра и Серафимы. Немец несколько раз повторил их имена, но никто на них не отозвался. Тогда этот же вопрос был задан старосте. Староста стал пояснять, что Петра Мороза среди жителей и в помине никогда не было, а Серафима уже давно из деревни выехала. Но этот ответ офицера не устроил. Немцы стали избивать старосту, стали снова и снова перепроверять имя каждого жителя деревни…
В конце концов, офицер не стал строить догадок и разбираться в семейных отношения местных жителей… Был в деревне и поддерживал с партизанами связь один из родственников – Прохор Мороз! Вероятно, «доброжелатель», писавший расстрельный список, перепутал имя и вместо Прохора написал Петра Мороза! Что касается сестры Серафимы Мороз, то она вышла замуж и проживала в городе Вильно под фамилией Савчиц.
Тем временем с поля вернулись коровы и овцы. Оставленные без присмотра, они разбрелись по огородам и с удовольствием лакомились с крестьянских грядок.
Рядом стоял недостроенный деревянный дом. В этот сруб немцы начали носить сено. Первой догадкой, родившейся в толпе, было то, что сейчас всех их заживо сожгут в нем. От одной этой мысли стыла кровь в жилах, и тело покрывалось липким потом от ужаса. Взрослые начали молиться, дети непонимающе смотрели на них… На берегу ручья, под дулами пулеметов, жители деревни простояли до позднего вечера.
Офицер продолжал свой допрос, он пытался выяснить, ходят ли в деревню партизаны и кто еще с ними связан. Но люди боялись что-нибудь сказать. Тогда Стасилевич Макар Васильевич попытался объяснить ему положение в деревне: «А что мы знаем? Ходят вооруженные люди по деревне… А кто осмелится их спросить, партизаны они или нет? Вот и сегодня, проехали двое вооруженных на конях, но мы не знаем, кто это были!»
После такого, вполне правдоподобного объяснения, офицер дал команду жителям разойтись по домам…
На снимках: расстреленная Вера Мороз; сержант Николай Мороз в 1945 году.
Фото из семейного архива Морозов.
(Продолжение следует)
