Короткие – это деревня в Любанском сельском Совете. Километра четыре от Журих, а те, как известно, при трассе на Нарочь. Ее единственная улица и впрямь коротка, а по обе ее стороны – пять домов разной степени ухоженности. Зимой жилых только два, летом оживают еще два. Она никогда не была многолюдной: как свидетельствуют исторические документы, столетие назад здесь было всего 10 дворов.
Деревня окружена лесом. Частые гости тут отнюдь не родные двух сельчан Ракецких, а … европейские благородные олени. Совсем рядом с деревушкой огороженная база охотхозяйства районной организации ОО «Белорусское общество охотников и рыболовов».
Несколько лет назад сюда привезли для разведения в вилейских лесах около сотни благородных оленей. Около года их содержали в вольере, потом выпустили в живую природу. Но олени далеко отсюда не отходят и в Короткие наведываются с регулярностью.
– Усю бульбу маю ў прошлым гаду стапталі, няма бульбы. Ну харашо, што ахотнікі тады прывезлі. На зіму ёсць, а вот чым саджацца вясной буду, ня знаю, можа яшчэ й прывязуць, – рассказывает нам о жизни в заснеженных Каротких Анатолий Ракецкий. Он прожил здесь всю жизнь и никуда не выезжал.
– А чем вы зимой занимаетесь?
– А хоць што. Целявізар гляджу, радзіва слухаю. Газета прыходзіць, але я не чытаю. Займаюся чым. Курыцы ў мяне тры, уткі. Пакарміць іх трэба. За вадой схадзіць, сцежкі расчысціць, дроў прынесці, печкі прапаліць – вот мая работа, – с готовностью отвечает Анатолий.
Это именно он помогает бооровцам. Анатолий присматривает за оленями: подкормку разложит, расскажет, если заметит что-то необычное.
В хате его чисто и натоплено. Жизнь упорядочена и размерена, как режим приезда автолавки в деревню.
С этим, к слову, в Коротких всё налажено: в понедельник и четверг –автомагазин всегда тут. Соответственно, в эти дни в обязательном порядке чистят дороги, а председатель сельсовета еще и перезвонит узнать, приезжал ли трактор?
Но судя по всему, снуёт он здесь часто. Мы заезжали в пятницу, и в этот день дороги к Коротким и в них самих были чистыми. В полях на подъезде к деревне дорога была немного переметена, но совсем не критично. Редакционная легковушка спокойно проехала.
Анатолий вместе с Бимом провожают нас до калитки. Мы идем знакомиться с другим сельчанином – однофамильцем Анатолия, но не родственником (вероятно, все же дальним родственником) Алексеем Сергеевичем. Мужчины живут на разных концах деревни и почти не общаются, встречаясь только возле автолавки. Как знать, подсознательно может и облегчает понимание, что ты – не единственная живая душа в деревне. Но ни один в этом не признался.
Избушка Алексея прямо просит сказочного определения. И судя по тому, что в хату нас не позвали, внешняя неустроенность соответствует внутреннему интерьеру. 74-летний Алексей (называть его и по отчеству он категорически запретил) живет один уже восемнадцать лет, как схоронил жену.
Он родился и вырос здесь, но сразу после армии рванул на Север, в Мурманск, за длинным рублем. Но что-то ему не позволило этот рубль заработать.
– Ай, ну какой там рубль. Сначала на стройке работал – было нормально, а потом покалечился, так в детском саду плотником стал. Ну, какие там деньги, – рассказывает о своей жизнь Алексей. – В 1995 году в родительский дом вернулся. Немного в колхозе работал. Так и живу. Пенсия есть. На жизнь хватает – ни у кого ничего не просил и просить не буду.
Все события его жизни теперь происходят на канале НТВ. Он днями смотрит телевизор.
– Дрова вот кончаются, – внезапно говорит о своей, видимо, самой большой проблеме собеседник. Дров и правда совсем мало – ну на неделю-две.
– Может, этот сарайчик разбирать начнете? – я гляжу на покосившееся строение рядом с навесом для дров.
– Ай, не. Сын сказал, нельзя нарушать, а то навес упадет.
Сын Алексея его иногда навещает, но, видно, исключительно с целью отдохнуть на природе. Никаких результатов его активного пребывания и помощи замечено не было. Наш собеседник его не обсуждает. В течение беседы он не раз подчеркивает – ничего ни у кого не прошу.
Про пандемию COVID-19 он знает, но она в ряду тех далеких событий, о которых говорят по ТВ. Здоровье его пока не подводило.
– Я таблетак яшчэ не пью. Так спраўляюся. Нічога ні у кога не прашу, – еще раз говорит он.
…Когда в глухую зимнюю деревню вырываешься из круговерти жизни рабочего человека, многодетного родителя, белоснежная тишина оглушает. Кажется удивительным: как можно одному жить в такой глуши. И дело не в житейских сложностях – их как раз и нет: еду можно купить в автолавке, а туалет на улице и необходимость топить печки – не считаются проблемой для человека, который прожил всю жизнь в деревне. Изумляет совсем иной ритм жизни. И даже не ритм – всё-таки это слово предполагает некое движение – скорее, уклад. С ноября и до конца марта время здесь, словно, застывает. Не зря же дауншифтеры (те, кто добровольно отказался от карьеры, доходов и высокого уровня потребления) стремятся на постоянное место жительство в глухую деревню – они ищут себя, а замедленное время – прекрасный для этого ресурс. Вот и Короткие – отличный вариант…
Ирина ТРУБАЧ/Фото Елены Тимофеенко
