За журналистскую практику мне много доводилось писать материалов-воспоминаний о Великой Отечественной войне. Рассказывали мне о войне ветераны или делились историей своей семьи их дети и внуки. А в этом году неожиданно роли поменялись, и мне самой довелось рассказать людям их семейную историю, связанную с войной. Историю о которой они даже не предполагали…
Так бывает в журналистике: идешь за одним материалом – находишь другой. Написала материал о Марфе Коляде, маме погибшего в Афгане Николая Коляде. В нем была строчка о могиле неизвестного партизана, с которого началось кладбище в Лесках, а до того лесковцы хоронились в деревне Ижа.
И тут взволнованный голос в телефонной трубке: «Никакой он не неизвестный. Имя его Алексей Семенович Авласович. Моя мама Валентина Федоровна Рогач точно это знает и помнит». Это в редакцию позвонила Елена Петровна Лобанок, которая на лето вместе с матерью приезжает в родительский дом в Королевцах.
– Маме было 12 лет, когда он погиб. Местные знали, что хоронить его будут в Лесках, возле этой деревни его и застрелили. Мама вместе с другой молодежью хотела даже пойти на похороны, но отец не отпустил. Мало ли что может случиться. Было это, наверное, весной 1944 года. Кроме Алексея, в семье было еще четверо братьев и сестра. Его племянник живет здесь неподалеку, в Любках, – рассказала она.
Мы звоним Геннадию Мисюлю, чтобы подробнее узнать о его дяде-партизане. Но оказывается, что он ничего о нем не знает и никогда не слышал. Это семейная история не вспоминалась. Мать Геннадия Михайловича Анна Семеновна рано ушла из жизни, а с дядьями он на эту тему не говорил никогда. Да и они давно уже умерли.
Я звоню в музей, научный сотрудник Ольга Колосова, пересмотрев данные, подтверждает. Такой человек был. Только звали его не Алексей, а Александр, 1912 года рождения. Он числится состоящим в неизвестных партизанских объединениях, известна дата смерти – 23 марта 1944 года. Похоронен в Лесках.
Геннадий Михайлович сразу же соглашается ехать в Лески, чтобы попытаться найти могилу.
Пока мы едем, разговариваем:
– Ну неужели мать не рассказывала о дяде, который погиб?
– Нет. Никогда. Я всегда думал, что у матери было трое братьев – Осип (или Язеп, как мы его звали), Николай и Владимир. Все они давно умерли. Вообще моя мама умерла рано, ей всего 54 года было. Ну и не вели мы никаких разговоров на эту тему. Отец мой, Михаил Данилович, тот рассказывал о себе. Он был на финской войне, потом участвовал в боях Великой Отечественной, но в сорок первом был ранен. Лежал долгое время под Москвой в госпитале, был комиссован, потом его направили обучаться сапожному делу. И всю войну он шил сапоги для фронта. А последствия ранения у него на всю жизнь остались – одна нога была короче другой. Умер отец в начале девяностых, он на двадцать лет пережил мать.
На кладбище в Лесках мы ожидаемо не находим могилы с именем Александр Авласович. Однако есть две безымянных могилы. Мы едем к Марфе Николаевне Коляде, самой возрастной жительнице Лесков, и просим рассказать все, что она знает.
Марфа Николевна вспоминает, что много лет назад на деревенский погост приезжала неизвестная ей женщина и плакала на могиле, причитая «братенька мой». Но она давным-давно уж не ездит. Да и на этой могиле теперь, по воспоминаниям пожилой женщины, стоит памятник другому человеку.
– Как так вышло – не знаю, а только говорили раньше местные, что неправильно памятник отцу дочь восстановила, не на том месте, – показывает нам Марфа Николевна и приводит к месту, где должен был стоять памятник. И впрямь там две могилы – одна с памятником, другая – без. – Вот здесь похоронен тот человек, чей памятник на могиле, на которой плакала о брате неизвестная женщина. Но не подтвердить, не опровергнуть эту информацию невозможно.
Кто похоронен под вторым безымянным памятником, Марфе Николаевне известно достоверно – это один из местных жителей. Дети его в России, никто не приезжает сюда, не подновляет памятник – вот он и развалился. Приглядывает за безымянными могилами только сама Марфа Николаевна – то песочка желтого подсыплет, то букет поставит и обязательно батюшку подведет, когда на Радуницу освящают могилы.
Могилу Александра Авласовича мне не нашли. Геннадий Михайлович говорит, что и не надеялся на другой исход – слишком много времени прошло, и могила, поскольку за ней не ухаживали, не могла сохраниться.
Но у меня для него есть еще один сюрприз. В книге «Память. Вилейский район» есть не только скупая строчка с датой гибели партизана, но… и его фотография.
– Мне кажется, я где-то видел это лицо, – рассматривая фото, комментирует мужчина.
– Ну где ты мог видеть? – говорит жена Антонина Николаевна. – Разве кто-то из ваших родственников на него похож?
Вот так, через 77 лет, в семейной истории Геннадия Мисюля открылась неведомая доселе глава. Его двое родных братьев, умерших несколько лет назад, так и не узнали о своем дяде-партизане. А у Геннадия Михайловича и его сестры появилась такая возможность – рассказать внукам неизвестные страницы семейной истории.
Ирина ТРУБАЧ. Фото автора
