Когда мы говорим об ушедших в сослагательном наклонении, то заведомо предполагаем: они ещё могли бы жить. Как два Владимира – Мулявин и Высоцкий. Одному в эти дни исполнилось бы 75, другому – и вовсе 70. Они будто упали в вечность, как птицы, не рассчитавшие или не пожелавшие заметить опасную для жизни высоту полёта «Оборвалась на полувзлёте, на полувздохе, налету… Оборвалась струна и стоном легла в глухую пустоту». Сколько лет прошло после смерти Высоцкого, а эти строки, принадлежавшие перу безымянного поэта, выжимают из сердца боль. Вспоминаю Москву, Ваганьковское кладбище, свежую могилу, будто охваченную разноцветным пламенем живых цветов… И брошенные на это живоцветье картонные планшеты, исписанные разными почерками, но одинаково трогающими душу словами – признания в любви и памяти. Нынешний электронный век уровнял бы эти разные почерки единым компьютерным шрифтом, нивелируя волнующую трогательность строк.
В вечность уходят лучшие. Видно там, за порогом материального мира, нужны их мятущиеся, чистые души, не отяжелённые бременем земных пристрастий. Поэтическая строка, мелодия – всё то, что обозначено всеобъемлющим понятием «искусство» – лишено меркантильности, не имеет физической составляющей. Осенняя паутинка потому и парит в высоком небе, что сама она невесома и потому не попадает в поле земного притяжения.
Талант, творческое состояние души несут в себе Божественное начало. Как и вдохновение, пережить которое смогут только благословлённые Небом. Как Мулявин, как Высоцкий, как Пушкин и Богданович… Список этот может быть бесконечно долгим. Как бесконечно короткие жизненные пути тех, кто его составляет. «Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее – умоляю вас вскачь не лететь… Это Владимир Высоцкий. «До свиданья, друг мой, до свиданья. Милый мой, ты у меня в груди. Предназначенное расставанье обещает встречу впереди» – Сергей Есенин. «У краіне светлай, дзе я паміраю. У белым доме, ля сіняй бухты»… – Максим Богданович. Предчувствие своего ухода – это тоже дар Провидения, рождающий эмоциональный всплеск смятенной от осознания хрупкости бытия творческой души.
В обществе зарябило от юбилеев. Некоторые мы уже успели отметить. Иные скромно или с должным размахом будем праздновать в этом «культурном» году. Прессе – всегда благодатная тема. Бесконечно долгим и содержательным получается у журналистов благодарный диалог с вечностью. Благодарный потому, что собеседник уже не сможет смутить нас своими спорными сентенциями или неожиданным поворотом темы. Потому как все акценты расставлены судьбой. Разговор с ушедшими – это всплеск нашей памяти. А она в любом случае должна быть чистой и светлой. Действительно, как слеза ребёнка, лишённая примеси лицемерия или заранее спланированной игры. В угоду, прежде всего, её организовавшим. Ведь тем, кто за порогом, уже ни к чему наши земные страсти. Воистину, они – прерогатива живых, а не ушедших.
Вот тем, что нужно живым, и хотелось бы завершить наш с вами разговор, уважаемые читатели. На днях в редакцию обратилась женщина с известной среди творческого бомонда Вилейки фамилией. Она – дочь человека, тоже некогда известного своим участием в культурном развитии Вилейщины. К сожалению, рано ушедшего из этой жизни. Её предложение, и есть на это основания, открыть в газете рубрику «Чтобы помнили». Конечно, и как редактор, и как человек, я только – «за». Но жизненность нашей новации зависит, дорогие читатели от вашего участия и вашего интереса. Хотите поделиться воспоминаниями, памятью – расскажите о своих близких, друзьях, знакомых – тех, кого уже нет рядом, но ощущением незримого их присутствия ещё бьются ваши сердца. Никакой памятник, изваянный пусть себе из самого дорогого камня, не заменит живого человеческого слова. Оно – как прозрачный живой родник питает нетленную ауру наших душ. За вами это слово, читатели.
Мария КУЗОВКИНА
