Не вернулся гвардии подполковник Михаил Львицин, начальник штаба 35-й гвардейской танковой бригады, погиб 2 июля 1944 года при освобождении Вилейки.
Добрый день, мои дорогие Верочка, Тася, Лерик и маленький Шурик! Давным-давно не получаю от вас писем, да видно, не так скоро их и получишь, так как приходится каждый день идти вперёд и вперёд, преследуя фашистских мерзавцев… уходить и действовать по глубоким тылам противника, ну а письма будут где-то задерживаться.
01.12.1942
Дорогая моя милая Верочка!
… Эх! Сколько можно было бы отдать чтобы увидеть миленькую родную семейку… Вот ты представь, что ты у меня гордость! Наши мальчишки мне счастье. Верочек, тебе трудно, я это знаю, ведь была возможность встретиться, но ехать в такую даль, а наши малютки с кем останутся, если мамулька уедет. Ладно, дорогая, как представится возможность, приеду к тебе я.
20.03.1944
Это второе письмо гвардии подполковник Михаил Львицин написал домой в марте 44- ого. А в начале июля он погиб при освобождении нашего города. Знал бы боевой офицер, что уже балансирует на грани жизни и смерти и что отделяющая его от вечности призрачная межа вот-вот разорвётся, словно тонкая нить осенней паутины. Достучался бы до командования, до друга своего генерал- майора Ази Асланова, под началом которого воевал. Да и глянул бы последний раз в любимые глаза, сынишек покачал на коленях. Уверенный в том, что пройдут годы, и мать расскажет им всю правду об отце и той страшной войне, что одним смертельным выстрелом перечеркнула их так славно начатую жизнь.
«Дорогие дети, моя милая, дорогая Верочка! 17-18 февраля исполняется 7 лет нашей супружеской жизни. Вот хочется оглянуться назад и посчитать, а сколько же дней мы были вместе. Да, тех счастливых дней было меньше, чем разлук. Моя дорогая, тебе я знаю как тяжело, ты воспитываешь наших крошек, прямо скажу, что не смотря на то, что я воюю, мне здесь легче, чем тебе…
Моя дорогая Веруша! Я хочу тебе сказать, чтобы ты не беспокоилась о моей верности тебе. Итак, за нашу семилетнюю супружескую жизнь, за наших славных крепышей, я пью тост. И за встречу после окончания войны. Крепись, больше пережито, меньше осталось.
Чистая, светлая нежность, словно влага живительного источника, разлита в каждой строчке письма. Как должна была быть счастлива женщина, столь любимая и, конечно же, любящая. Ждущая эти двухсторонние письма-конвертики, где внутри – слова любви, а снаружи – номер полевой почты со штемпелем военной цензуры. Мужчин надо любить за благородство. Не за красивые глаза – они могут лгать, не за осанку – результат усиленной работы над торсом… Любить надо за непреходящее и вечное. Например, за эти искренние слова, упакованные в захватанную десятками рук оболочку импровизированного конверта. Вот уже много лет они покоятся в нём, словно дорогие жемчужины в неприглядной на вид ракушке. И не померкнуть им, не потускнеть. Хоть и писаны на серой казённой бумаге грифелем старого затасканного карандаша. Даже чернильницей гвардии подполковнику Михаилу Львицину пользоваться доводилось не часто. Но какой чёткий, прямо таки, каллиграфический почерк. Как выверен слог, достойный эпистолярного жанра высшего класса.
«Сегодня первый день зимы. Здесь у нас уже стоят морозы, немного выпал снег. Ты, Веручек, будешь беспокоиться о моей одежде. Сообщаю тебе, что одет тепло. Имею валенки, полушубок, шапку, перчатки, нижнее тёплое бельё…
Великая и почётная миссия освобождать наши населённые пункты от фашистской нечисти. Сколько радости видишь в глазах у русских людей, когда они воочию убеждаются в приходе Красной Армии. Сколько всяких тёмных дел рассказывают местные жители, проделывали немцы – да теперь наш наступательный порыв не остановить.
Верик, я так скучаю без тебя. С каким бы желанием посмотрел я на наших с тобой сыновей.
Всё перемешалось в этой войне: общее, личное, вечное…Быт, слёзы, любовь, смерть… И тот, кто воевал, – от рядового до генерала, – ежедневно и ежечасно захлёбывался в потоке изощрённого варева булькающего на бесстрастном костре войны. У этого огня была своя избранность, свои критерии отбора. И невозможно было предугадать, кто станет следующим. Чья жена завтра зайдётся в немом крике, щадя покой своего первенца. Будто горькая птица над опустевшим гнездовьем.
Выполняя приказ командования об освобождении Вилейки, вряд ли чувствовал подполковник Михаил Львицин, что этот город, бывший в те времена маленьким областным центром, станет местом его последнего приюта. В материалах Вилейского краеведческого музея хранится копия рукописи А.Н. Коровиченко, где детально, по эпизодам, расписаны основные моменты наступления на Вилейку. И здесь – свидетельство очевидцев гибели бравого гвардейского офицера, который в сопровождении караула пошёл на железнодорожную станцию уже вроде освобожденного города и был ранен выстрелами из-за стоящего на путях вагона.
«Как – то в судьбу я никогда не верил, – пишет автор. – Но когда тяжелораненого несколькими пулями подполковника Львицина перевязали, уложили в один из домов с надеждой, что он будет жить, случилось невероятное. В момент ночной бомбёжки бомба угодила именно в этот дом. Там его и убило. Как не поверишь в судьбу?»
Прошли годы, даже десятилетия. Краеведческий музей в начале 90-ых годов вёл активную переписку с ветеранами, освобождавшими Вилейку. Во многих письмах стоял один и тот же вопрос: где могила нашего однополчанина, подполковника Львицина?
– Мы анализировали переписку, сопостовляли факты и пришли к однозначному выводу: офицер похоронен на кладбище в Холопах, – рассказывает научный сотрудник музея Наталья Ефимова. – Обшарили все неизвестные могилки, бугорки – уткнулись на одном участке в сплошной бурелом. Начали искать там. И тут подходит старушечка такая, платочек туго под подбородком затянут. «Если, – говорит, – большого командира ищете, которого тут убило в войну, он здесь, на этом месте схоронен».
Подключился комсомол – и участок быстро расчистили. Привели в порядок могилку. Пионерскому отряду, который стал за ней ухаживать , присвоили имя Михаила Львицина. Решением местной власти поставили памятник. И – написали письмо в город Ленинакан Вере Степановне Львициной.
Она приехала сразу. Зашла в музей, и как самую близкую родню, обнимала его сотрудников. Вместе плакали, вспоминали. И Вера Степановна передала музею дорогие для неё письма. Они хранятся в архиве. Исписанные мелким почерком, волнующее свидетельство непреходящей верности и любви.
Сыновья Михаила Львицина пошли по стопам отца и надели офицерские кителя. И всё случилась как в старой мудрой песне: остались у мальчишек ордена…А вот по- симоновски не получилось. Она ждала. А он – не вернулся. Судьба иногда лишает людей их последней надежды.
«Ты у меня хорошенькая, Верушечка. После войны, живы будем, ещё дочечку сделаем. Помни, чем больше час разлуки, тем крепче между нами любовь».
Мария КУЗОВКИНА
Автор благодарит сотрудников Вилейского краеведческого музея за предоставленный архивный материал, а также Кристину Шимаковскую, Наталью Ефимову и Аллу Мисюль за огромную работу по сохранению памяти подполковника Михаила Львицина.
