– Страшно было? – чувствую, как по-женски наивно и неуверенно звучит мой вопрос, адресованный человеку, который четверть века назад снял солдатские погоны. Одновременно вспоминаются строки незабвенной Юлии Друниной: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне…» Я цитирую их вслух.
– Ну, вот, – улыбается Пётр Вяжевич, Вы сами и ответили на свой вопрос… В воспоминания мой собеседник уходит медленно, осторожно, словно путник, слегка уже подзабывший ранее известную дорогу. И в этом забытье памяти есть свои положительные моменты. Боль, некогда разрывающая сердце, сжимается в комок, затаившись, словно робкий птенец, в тишине уснувшего сада. «Не расспрашивай, прошу, о войне в Афганистане», – это из стихов Григория Соколовского, военного журналиста, знакомого мне не только по творчеству. Наши жизненные пути не единожды пересекались. До тех пор, пока, не дойдя до очередного перекрёстка, он предпочёл повернуть в вечность…
– Летели мы в Кабул на ТУ-154. Перелёт – два часа. Но в иллюминаторы ничего не видно. Снизу – облака, сверху – небо… – Пётр Леонидович выхватил из своей армейской службы тот случайный эпизод, который первым ему услужливо подбросила память.
– Приземлились. И тут по нам прицельно ударили ракетами. Взрывы. Хлопья огня. Ошарашенные и очарованные, мы даже не искали укрытия.
Это было первое боевое крещение Петра Вяжевича, сменившего просторную студенческую аудиторию на тесную кабину «ЗИЛа-131». На базе его размещалась радиорелейная станция. Она обеспечивала связь между полками и штабом в ходе длительных караванных переходов по каменистым тропам предгорий. Это были в самом деле тропы, накатанные колёсами боевой техники да вытоптанные запыленными солдатскими ботинками. В казарме дни казались короткими, а ночи – длинными. Снились дом, отец и мать. Ягодно-грибные места в лесах,подковкой охватывающие родную деревеньку Журихи. Вытянутая вдоль дорожной трассы, деревянная, но уже с целой улицей кирпичных усадеб, она снилась особенно часто. Потому что там – тропы детства. Их до самых потайных уголков обегали они с Сашей Шабаном. Тот родился в соседних Кузьмичах. Вместе ходили в детский сад. Некоторое время не виделись. А встретились уже в учебке, в Самарканде. Служили в одной роте. Вновь их разделил Афганистан. Попали в разные подразделения, но связи не теряли, изредка, через сослуживцев, передавали друг другу устные весточки. О том, что рядом,в пехотном полку, тоже служил земляк, геройски погибший в бою с душманами, Пётр узнал уже потом. Николая Коледу в цинковом гробу сопровождал на родину один из офицеров полка, в котором тот проходил службу. После горьких минут прощания к боевому офицеру подошёл отец Петра – Леонид, тревожно ожидавший сына с войны. Между ними состоялся откровенный мужской разговор. А потом офицер повёз в далёкий Афган, сержанту срочной службы Петру Вяжевичу, привет из его родной Вилейщины. Вместе с горькой вестью о гибели земляка.
Их радиорелейный батальон связи дислоцировался в Кабуле, афганской столице, неподалёку от дворца Амина, сам хозяин которого был ликвидирован подразделениями Советской Армии в ходе военной операции ещё в начале войны. Потом здесь размещался штаб 40-й Армии. А по периметру – казармы военнослужащих.
Уже засыпалось под гул реактивных ракет. А страх перед войной постепенно вытесняла привычка. Хотя не хотелось быть убитым, грезилось сохранить себя матери, тревожно ожидающей сыновьих приветов с далёкой, чужой и непонятной страны. Во время боевых выходов, когда защищающее пространство исчезало, а пугающая теснота горного ущелья заставляла за каждым поворотом предполагать врага, связисты отвлекались, как умели. Играли в карты, травили анекдоты, вспоминали прелести «гражданки». Хотя какой там жизненный опыт могли иметь за собой юные солдаты с детским пушком на едва узнавших бритву подбородках? На годы службы Петра пришлась самая активная фаза войны в Афганистане. Боевые выходы учащались. И рядом постоянно кружила смерть. Она могла грозить ночами из-под крыш домов мирных дехкан,её посылали в расположение наших частей ощетиненные хребтами горы. Как-то армейский тягач притянул на базу “ЗИЛ”,разбитый прямым попаданием ракеты с такой же релейной установкой, на какой проходил службу и Пётр Вяжевич. Друга, с которым делили солдатский паёк и скромный армейский быт, военные хирурги собирали, что называется, по частям. Такая она и была, суровая, горькая правда войны. А Петра судьба уберегла, присудив однако вдоволь напереживаться за страдания ближних.
Приказ о демобилизации не свалился как снег на голову. Разговоры об окончании боевых действий витали в воздухе и солдаты уже написали домой исполненные оптимизма и надежды письма.
Сняв военную форму, Пётр наконец-то смог завершить учёбу в Гродненском сельскохозяйственном институте. Откуда он, в числе 70-ти сокурсников, призывался на срочную. Получил диплом агронома.
… Мы встретились в тогдашнем колхозе имени Черняховского (теперь ОАО «Стешицы»). Был самый разгар жатвы. У зерносушильного комплекса, на раскинутом брезенте, в ожидании сушки томилось разогретое на солнце зерно. Пётр Вяжевич, главный агроном хозяйства, был непосредственно причастен к тому большому намолоту и потому безмерно счастлив. Он зачерпнул полные ладони крупных, отливающих янтарём зёрен, – и они золотистым потоком заскользили между его пальцев. Этот снимок мы долго использовали в газете, когда стремились проиллюстрировать впечатляющую красоту хлеборобского труда. А после того урожайного года к наградам Петра Вяжевича за Афган прибавилась ещё одна – медаль «За працоўныя заслугі».
Мария КУЗОВКИНА.
Фото из архива редакции
