Как к человеку приходят стихи? Как он вдруг начинает чувствовать определенную гармонию в многоголосии окружающего его пространства и спешит излить на бумаге эти свои доселе неведомые ощущения? Скорее всего нужен какой-то эмоциональный толчок, сильный душевный всплеск.
Так пробуждающейся после зимы природе нужна гроза, ветру – сплетенье туч над жаждущем ливней полем… А человеку… то ли радость, то ли боль, то ли счастье, то ли утрата. А иногда сбитое в тугой клубок ощущений, остро пережитое чувство обретения в себе человека.
Обыкновенный день.
Обыкновенный сад.
Но почему кругом
Колокола звонят?
И соловьи поют,
И на снегу цветы.
О, почему, ответь!
Или не знаешь ты?
Эти строки моя героиня Евгения Владимировна Сачивко написала, когда ей было 86 лет от роду. Сегодня исполняется 100. И, как свидетельствует ее сын Антон Игнатьевич Сачивко, когда-то работавший в системе потребкооперации Вилейщины и этим, очевидно, знакомый моим землякам, мать встречает юбилей бодрой, стойко принявшей и выдержавшей все удары судьбы, довольной своими детьми и внуками, осознавшей, что именно такой и не иной должна была быть ее роль на этой земле.
Роль женщины, труженицы, матери с немного грустной, светлой и нежной душой: «И за плечом твоим глядит любовь моя на этот снежный рай, в котором – ты и я». Надо отдать должное девочкам из районной библиотеки, которые некогда совершили благое дело, систематизировав стихи Евгении Владимировны, создав тот самый скромный «самиздатовский» сборничек, который на память будет и детям, и внукам. Да и всем, кто в одно время захочет понять, откуда в нашей земле столько нежности и доброты. А ведь вырастает она из таких вот застенчивых и чистых, словно летние ромашки на лугу, женских сердец. У которых что ни слово, то утренняя слезинка на лепестке. И в нее без устали глядится небо: «Постоим, помолчим у могилы, голову преклоняя тебе. Если слезы роняют мужчины, значит, стоило жить на земле».
Так случается, что судьбу целого поколения вбирает в себя иногда одна человеческая жизнь. И не в войну с ее оголтелой беспощадностью, а в мирные весны и осени случаются на земле трагедии, безысходной болью сжимающие сердца. Один из четверых деток Евгении и Игнатия Сачивко, благополучный Славомир, который гордился перед земляками офицерскими погонами, погиб в одном из военных городков Воронежской области. Ушел из жизни в конце сентября, в ту самую спокойную золотую осень, когда миром еще правила тишина. Там и похоронен. Реквием матери на его уход – это горечь несозревшей рябины, рано упавшей на первый, истаявший от запоздавшего ливня снег: «Счастье строим долго, годами. А беда постучалась сама. Не спросив, не советуясь с нами, Тебя в вечность у нас забрала…».
Евгения родилась на хуторе Сорочино, недалеко от Матьковцев. Леса там и теперь заповедные, глуховатые, но уже разбавленные человеческим присутствием. Где-то делянки под рубки ухода высекаются, где-то бревна складируются у обочин лесных дорог… А отмотайте время на столетие назад. Не удивительно, что в войну здесь проходили партизанские тропы, невольно вовлекая в круговерть всенародного сопротивления здешних аборигенов.
Не ушел от этой участи и отец Евгении – Владимир. Это его практически уже накануне освобождения немцы вели на расстрел, готовясь совершить может быть последнюю свою кровавую акцию в этом крае. Не получилась. Владимиру удалось нырнуть в густой сосняк, игнорируя выстрелы вслед и укрыться затем
в знакомой крестьянской избушке.
Страх потерять родного человека был, пожалуй, самым острым чувством, пережитым юной девушкой в то пропитанное людским горем военное время. У каждого в этой войне была своя судьба. И несла она мутные волны человеческих страданий, омывая их кровью и болью, в какую-то предначертанную этой земле бесконечность. Но ночь уходит, ее сменяет день, солнце всходит, где ему положено взойти. И приходит к человеку праздник: «Услышав воскресное слово, ликует все на земле. Все оживает, все воскресает, солнце всем светит вдвойне…». И эти стихотворные строки – лейтмотив новой жизни, возрожденной из горького пепла войны. С ними пришла к Евгении любовь и все, чего она жаждала своим подготовленным к этому светлому чувству сердцем – семья, дети, уют родного дома. Нового, просторного, с широко раскрытыми окнами. По весне она их зазывно распахивала, уставляя подоконники ярко цветущей геранью.
К законченным довоенным классам польской школы моя героиня прибавила еще семь вечерней, белорусской. Трудилась в местном почтовом отделении, затем достаточно долго – в совхозной столовой. Ведь было же время, и многие его помнят, когда каждая сельская хозяйственная единица имела свой объект общественного питания. Проза жизни и ее романтическая сторона как-то очень удачно сочетались и сочетаются в душе этой неординарной женщины. И это сочетание – как камертон редкостного звучания, позволивший ей прямо и честно смотреть в глаза собственной судьбе.
Мария КУЗОВКИНА/Фото из архива редакции
